Андрей Архицкий: «Надо бороться с несправедливостью»
Как известно, 13 сентября в Брянской области состоятся выборы губернатора. Брянское областное отделение КПРФ на своей конференции 20 июня выдвинуло кандидатом на пост губернатора лидера коммунистов , руководителя депутатской фракции КПРФ в областной Думе А.Г. Архицкого. Предлагаем вниманию читателей беседу с кандидатом на пост губернатора.
– Андрей Георгиевич, увидев на первой странице газеты вашу фотографию, многие брянцы зададутся вопросом: кто вы, откуда, где прошли ваше детство и юность, чего достигли за прожитые годы?
– Я родом из Унечского района, вся моя жизнь прошла на Брянщине, пределы малой родины покидал только на время службы в Афганистане. Родился в небольшой деревеньке Слобода, расположенной в четырёх километрах от Унечи по железной дороге в сторону Клинцов. Школа там была только начальная, поэтому жил у бабушки с дедушкой в селе Старая Гута, там же и учился в школе-десятилетке. На выходные, во время школьных каникул приезжал к родителям. Когда учился в младших классах, дедушка с бабушкой ещё работали; просыпаясь утром, уже не заставал их дома. Дедушка был ветераном Великой Отечественной войны, получил ранение на фронте. Работал железнодорожником, мог и в ночную смену дежурить, и в дневную, потом два дня отдыхал. А бабушка трудилась в полеводческой бригаде совхоза «Унечский», уходила из дома рано утром, особенно в летнюю пору, а возвращалась только вечером. В таких условиях часто приходилось брать ответственность на себя. Вести хозяйство, присматривать за домашним скотом и птицей – у нас были корова, свинья с кабаном, куры и гуси. Учёбе домашние хлопоты не мешали, школу закончил без троек. В нашем классе было тридцать человек, до нас было ещё больше учеников, их разделяли на два-три параллельных класса. Кстати, наш класс был последним, кто закончил учиться в старом, построенном ещё в послевоенные годы здании школы. В 1986 году школу перевели в новое, двухэтажное кирпичное здание. Работает она и сегодня, но учащихся всё меньше – по 10-12 человек в классе. К сожалению, из деревень уезжает всё больше молодёжи, остаются доживать лишь старики…
Мама начинала трудиться дояркой в совхозе, затем работала в инструментальном цехе завода «Тембр». Сейчас завода уже нет, а тогда на нём работало пять тысяч человек, он был градообразующим для Унечи. Отец руководил полеводческой бригадой подсобного хозяйства «Тембра», а когда завод пустили под откос, перешёл на работу в Унечский лесхоз –сначала в токарный цех, а затем стал лесником и проработал им до конца своих дней. Я, можно сказать, пошёл по отцовским стопам – вернувшись из армии, по направлению от Унечского лесхоза поступил на лесохозяйственный факультет БТИ.
– Но перед этим был Афганистан. Каково оно было – оказаться в совершенно другой стране, там, где всё, даже небо, совсем не такое, как в российской глубинке. Ведь до того, как попасть в Афганистан, вы никуда не выезжали за пределы малой родины, а тут оказались, по сути, на другом конце света. Что больше всего врезалось в память тогда?
– После того, как весной 1986 года меня призвали на военную службу, оказался сначала в Туркменистане. Кушка, самая южная точка Советского Союза, 4 километра от границы с Афганистаном. Простой деревенский паренёк, привычный к природе средней полосы, к густым лесам и небольшим речушкам, разрезающим заливные луга, я впервые увидел перед собой сопки. Зелёные, красные, жёлтые, голубые. Всё цвело, поражающее глаз разнотравье, свежий воздух, прохладная вода в ручейках… Красота неимоверная, казалось, что я попал в рай! Но уже через несколько дней всё изменилось; радовавшие глаз цветы превратились в колючки в палец длиной, и потом мы эти колючки испытали на себе. Вокруг была пустыня. За три месяца боевой подготовки в учебной части несколько комплектов штанов, гимнастёрок были порваны, что называется, в клочья. Приходилось ползать по-пластунски – по земле и по этим колючкам, а потом брать иголку с ниткой и штопать одежду. Готовили нас серьёзно. Было и своеобразное соперничество – бойцов взвода, который был лучшим на стрельбище, несли до казрмы на плащпалатках. А это полтора-два километра. После того, как ещё один километр ты прополз. Возвращаешься в расположение – и просто падаешь с ног…
В августе из аэропорта в городе Мары мы улетели в Афганистан. Есть такая солдатская поговорка – может, слышали её: «Есть на свете три дыры – Термез, Кушка и Мары». Во двух этих дырах, кроме Термеза, я побывал. В Марах мы ожидали вылета двое суток. Находились под открытым небом. Днём стояла адская жара, никуда от неё было не спрятаться, все с нетерпением ждали ночной прохлады.
Наш разведбатальон перебрасывали в Кабул на двухъярусном самолёте Ил-76. Когда загрузили первую роту, прозвучало громкое: «Архицкий!». В последовавшие за этим несколько мгновений я испытал противоречивые эмоции – до этого уже были случаи, когда некоторым нашим товарищам в самый последний момент объявляли, что в Афганистан они по каким-то причинам не полетят. Подумалось: а вдруг и я не такой, как все. Но когда так же громко ответил «Я», услышал: «Кто за Архицким – все на второй ярус». После этого напряжение пропало, на лице засветилась улыбка.
- C каким чувством вы летели в Афганистан?
- Доминировал интерес. Кроме того, была радость, что наконец-то закончили учебку – в ней ведь было намного сложнее. Там с нами занимались те, кто уже прошёл Афганистан, они рассказывали о своей службе много интересного и весёлого. Это накладывалось на свойственную молодости романтику. Словом, все мы ждали, когда наконец-то окажемся в реальных боевых условиях… Сейчас смотришь на всё по-иному – романтичного на войне ничего нет, всё это до первого боя с кровью, гибелью товарищей, с которыми ещё вчера вдохновенно мечтали и обменивались весёлыми шутками…
Когда прилетели в Афганистан, нас встретили так называемые «покупатели» из разных воинских частей, которые стали разбирать пополнение в свои подразделения. С несколькими своими товарищами по учебке попал в разведвзвод 180-го полка. Но служба началась не так, как мы представляли её себе. Снова та же самая подготовка, которой занимались в Кушке. Но разница, конечно, была. Если раньше мы использовали только холостые патроны, имитирующие гранаты хлопушки, то теперь всё было уже по-настоящему. Стреляли не по ростовым фигурам, как в учебке, а по целям, расположенным внизу или вверху, в горах или в ущелье. Тут я понял разницу между тем, когда ты стреляешь на равнине, с небольшими уклонами или подъёмами, и когда стреляешь вниз или бросаешь вверх гранату. От точности и правильности броска зависела порой твоя жизнь – в первые дни, когда вместо гранат мы использовали болванки, они к нам же и возвращались… На протяжении двух недель мы осваивались в новых условиях, а потом начались боевые выходы.
В нашем взводе были преимущественно русские, украинцы и белорусы, а также переводчик-таджик. Предваряя возможный вопрос, сразу скажу: дедовщины у нас не было, относились друг к другу уважительно, по-товарищески, по-братски. Да и оружие у всех было боевое, так что любая попытка поставить себя выше остальных могла привести к самым непредсказуемым последствиям. Нам перед строем иногда зачитывали приказы, из которых узнавали, что то в одной части, то в другой молодой солдат, над которым пытались издеваться «деды», брал автомат и расстреливал своих обидчиков.
В самом начале произошла курьёзная ситуация. Мы ещё только начали обживаться в месте дислокации полка, заносили тумбочки и кровати, как вдруг раздался страшный шум. Все попадали – решили, что нас обстреливают. Оказалось – по позициям боевиков работали наши «Грады», которые были расположены совсем рядом. Хорошо помню и первый боевой выход. Перед нами стояла задача прочесать зелёную зону. Там «зелёнка» совершенно другая, не такая, как у нас. Густые виноградники, посадки алычи, персиков… Чаще всего прочёсывали окрестности наших застав, которые обстреливали боевики, других военных объектов. Того же Баграмского аэродрома, с целью обеспечить безопасность взлёта-посадки наших самолётов…
Так вот, в первый раз мы прочёсывали виноградники. Впереди идёт танк, прямо по виноградникам, давит лозу и кисти с ягодами, а за ним – мы. Война войной, а обед, как говорится, по расписанию. Подошло время – остановились, выставили охрану, достали котелки, сухпайки… Сидим, перекусываем, беседуем, а через нас бьёт по моджахедам артиллерия. Один из снарядов не долетел до цели, разорвавшись в сотне метров от нас. Разлетелись осколки, раздался визг, шуршание. Когда всё успокоилось, берём свои котелки, продолжаем обедать, смеёмся, улыбаемся… И вдруг, сверху падает кусочек металла – это был осколок на излёте. Я даже не подумал тогда, что такой маленький осколочек может убить человека. А спустя некоторое время, когда, проводя колонну на одну из застав, мы ехали на броне, попали под обстрел. Сразу же спрыгнули с брони, и тут я увидел, насколько опасны такие осколки… Танковая антенна. Если бы вы когда-нибудь попробовали её не то что переломать, а просто согнуть, вряд ли из этой затеи что-то получилось бы. Но пролетает такой осколочек, и как бритвой её срезает. Тогда подумал: а если бы тот осколок, который упал рядом, попал кому-то из нас на каску, смогла бы она защитить?
Мы на войне не родились, всё приходило с опытом. Что-то видели сами, о чём-то узнавали из рассказов товарищей, так и учились воевать. Хотя рецептов на все случаи жизни не бывает. 12 мая 1987 года, когда наш разведвзвод осуществлял проводку очередной колонны, четырнадцать бойцов, которые шли впереди, попали в засаду. Несколько человек, включая командира взвода, погибли, почти все остальные получили ранения разной тяжести. К счастью, вовремя подоспела помощь, и всех раненых и убитых успели вывезти с поля боя. Потом узнал из писем однополчан судьбу нашего переводчика-таджика. Его изуродованное тело боевики выдали только через трое суток. К воевавшим с ними мусульманам у моджахедов не было никакой жалости.
В том бою ранило и меня. Это было уже второе, и достаточно тяжёлое, ранение, пришёл в себя только в двадцатых числах мая. Сначала меня лечили в госпиталях на территории Афганистана, потом эвакуировали на Большую землю, в Советский Союз. В сентябре был уже дома. За те полтора года, что отсутствовал на малой родине, изменилось многое, в первую очередь, в самосознании, в восприятии окружающей действительности. Вернувшись с войны, где тебя каждое мгновенье могли убить, совсем по-другому смотришь на мир, наслаждаешься той жизнью, которая несколько лет назад была такой обыденной и привычной. Но времени на раздумья нет – надо решать, что делать, кем быть…
Большая часть моей трудовой биографии связана с Брянском. Здесь же прошли мои студенческие годы – учился в Брянском технологическом институте, здесь же работал, защитил кандидатскую диссертацию и стал доцентом кафедры радиационной экологии и безопасности жизнедеятельности. Свою работу любил, но не по своей воле вынужден был покинуть её в бытность депутатом Брянской областной Думы V созыва.
– А когда у вас стали формироваться политические взгляды, как оказались в рядах компартии?
– Формирование мировоззрения началось у меня ещё со школьных лет. Любил заниматься историей, интересовался общественно-политической жизнью. Много читал документальную литературу, смотрел художественные фильмы. Ну и, конечно, повлияло советское патриотическое воспитание: нам с детства прививали чувства справедливости, долга, верности, товарищества… Желание вступить в партию возникло у меня ещё во время службы в армии, и таким был тогда не один я, многие мои сослуживцы также думали об этом. Когда находились в Афганистане, перед глазами стояли кадры из фильмов про войну, когда советские солдаты, уходя в бой, просили считать их коммунистами. Но ранение круто изменило мою жизнь – если бы не оно, после возвращения на Родину я поступил бы в военное училище, у меня ведь и направление уже было. А когда вернулся со службы и поступил в БТИ, меня целиком и полностью захватили учёба и студенческая жизнь, отодвинув всё остальное на второй план. Поскольку после окончания школы прошли три года, многое забылось, нужно было всё вспоминать. Особенно на первом курсе, когда некоторые из предметов – такие, как высшая математика, сопромат, черчение, начертательная геометрия – давались довольно тяжело. Кроме того, был старостой группы, активистом студенческого профсоюза, входил от нашего курса в вузовский учёный совет. Уже тогда общественная работа, хоть и занимала много времени, подталкивала к активному выражению своих политических взглядов.
После защиты диплома заведующий кафедрой радиационной экологии и безопасности жизнедеятельности Евгений Сергеевич Мурахтанов обратился ко мне с вопросом: «Андрей, а как ты смотришь на дальнейшую научную деятельность?» Для меня этот вопрос стал неожиданным, ответил, что никогда над этим не задумывался, но поскольку поступил в институт по направлению от Унечского лесхоза, должен отработать там два года. Попросил дать мне время осмотреться, подумать. В лесхозе работал сначала начальником базисного питомника, затем инженером охраны и защиты леса. А когда спустя полтора года приехал в Брянск и встретился с Мурахтановым, он напомнил о нашем разговоре и сказал, что сейчас есть для поступления в аспирантуру. Мы тогда жили уже в Унече. Начали строить дом, заложили фундамент… Вернувшись домой, посоветовался с женой, с родителями, переговорил с директором лесхоза, который сказал: «Я тебя на работу в любое время возьму, если приглашают – не надо отказываться, значит, судьба такая». Руководство лесхоза освободило меня от последних шести месяцев отработки, после чего приехал в Брянск, поступил в аспирантуру, сдал кандидатский минимум и стал работать над диссертацией. Темой своей научной работы – влияние радиации на рост ели обыкновенной – я начал заниматься ещё во время подготовки диплома, поэтому мне было попроще: уже была собрана часть исследовательского материала, заложены пробные площади. Во время учёбы в аспирантуре заложил новые пробные площади в Клинцовском районе. В 1998 году защитил диссертацию и стал кандидатом биологических наук.
А в 2000-м были первые выборы, в которых я принимал участие в качестве кандидата в депутаты областной Думы. Выдвинули меня товарищи по Российскому союзу ветеранов Афганистана. В ходе избирательной кампании состоялось немало встреч с избирателями, с оппонентами, представлявшими различные партии. Коммунистическую партию Российской Федерации на тех выборах представлял Николай Николаевич Васильев. Я хорошо помню первую встречу с ним – мы очень долго разговаривали, обсуждали предстоящие выборы, политическую ситуацию в стране, и всё то, что все предыдущие годы хранилось где-то глубоко в моей душе, выплеснулось наружу; я осознал тогда, что слишком увлёкся учёбой и научной работой и пришёл к выводу, что надо присоединяться к борьбе с несправедливостью, которой так много во всех сферах жизни нашей страны и общества. После этого все барьеры, которые долгое время меня сдерживали, сами собой отошли на второй план, в 2001 году я вступил в ряды компартии. А в выборах 2004 года участвовал уже в качестве кандидата от КПРФ.
Беседу вёл Михаил ТУТЫХИН
(Продолжение интервью в следующем информационном бюллетене)
Опубликовано в информационном бюллетене кандидата на должность губернатора Брянской области «Выбор народа».