Сенсация или мыльный пузырь? О “секретных протоколах” СССР и Германии
Беседа начальника Секретариата КГБ СССР в 1990—1991 годах Валентина СИДАКА и политического обозревателя газеты «Правда» Виктора ТРУШКОВА.
— Валентин Антонович, начнём с того, что нынешние публикаторы трёх документов уверяют, будто они — первооткрыватели, что советско-германский договор о ненападении и секретные протоколы к нему публикуются впервые. Объясните нашим читателям, что тут правда, а что вымысел.
— Начнём с того, что советско-германский договор о ненападении был заключён 23 августа 1939 года, на следующий день его текст был опубликован в «Известиях» и в «Правде». Через месяц был заключён договор между СССР и Германией о дружбе и границе. Он тоже был опубликован в наших центральных газетах. Но вскоре после их заключения в западных СМИ появились слухи, будто к этим договорам были приложения — секретные протоколы. Советский Союз их существование долгое время отрицал.
Но в 1989 году на I съезде народных депутатов СССР по инициативе А.Н. Яковлева была создана комиссия по политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении. Её инициатор стал, естественно, её председателем. На II съезде народных депутатов Яковлев голословно утверждал, будто обнаружены копии договоров и секретных протоколов к ним. Но поскольку депутатам никаких документов показано не было, то журналистская братия стала наперегонки гоняться за следами от якобы найденных документов. Тем более что из властных структур регулярно делались целенаправленные утечки. Апофеозом этой кампании можно считать «официальную публикацию» текстов «найденных документов» в академическом журнале «Новая и новейшая история», №1 за 1993 год.
— Этот журнал издаётся Институтом всеобщей истории РАН.
— Недавно родилась новая сенсация: вышла в свет книга «Антигитлеровская коалиция—1939: формула провала». В ней опубликованы натурные изображения советско-германского договора о ненападении, секретного протокола к нему и разъяснений к этому договору.
— И заявляется, что всё это публикуется впервые?
— Да. Более того, историк Александр Дюков к изображениям всех этих документов поставил копирайт своего фонда. То есть без его согласия никто теперь не имеет права печатать эти государственные документы. Естественно, за разрешение перепечатать предполагается взимание платы.
— В науке такое поведение считается недобросовестным. Ведь натурное изображение советско-германского договора о ненападении в «Правде» было опубликовано восемь лет назад, 19 июня 2011 года. Затем его публикация была повторена в номере «Правды» за 13—16 декабря 2016 года. Причём оба раза это были иллюстрации к нашим беседам. Повтор такой публикации без ссылки относится к категории плагиата. Людям, уличённым в плагиате, в науке обычно перестают верить в чём бы то ни было. Но нам, к сожалению, придётся продолжить осмысление случившегося.
— Начнём с сопоставления публикаций в академическом журнале «Новая и новейшая история» и в только что вышедшей книге под редакцией В. Крашенинниковой. Если в журнале были опубликованы тексты подлинных документов, то и нынешние публикации Дюкова и Крашенинниковой должны полностью совпадать с текстами, увидевшими свет 16 лет назад.
Публикация 1993 года носила название «Советско-германские документы 1939—1941 годов из архива ЦК КПСС». В вводной части публикации подчёркивалось: «Официальные советские документы, обозначенные в описи, публикуются впервые. Тексты воспроизводятся по оригиналам на русском и немецком языках».
А теперь посмотрим, насколько совпадают тексты этих официальных документов.
Строго говоря, используемое в публикации словосочетание «подлинные документы» в дипломатическом лексиконе не употребляется. Там принято строгое понятие «оригиналы». Правда, это словосочетание было применено помощниками Молотова Подцеробом и Смирновым при передаче документов, и вслед за ними его повторяют нынешние «знатоки» протокола.
— Кто? Сотрудники аппарата, предоставившие документы, или публикаторы?
— Отвечать на этот вопрос вне рамок исторического контекста, думаю, было бы некорректно.
Давайте смотреть тексты вместе. То, что нынче опубликовали Дюков и Крашенинникова, — это два разных документа. Один документ — тот, который мы публиковали в «Правде». Он из архива МИД РФ. Никаких пометок там нет. К тому же он совершенно не секретный. Второй и третий документы секретные. Нам говорили, что они хранились в президентском архиве. И я в это верю.
— Но как тогда они оказались в архиве министерства иностранных дел РФ?
— А это уже элемент спецоперации. Для того чтобы опубликовать эти сканы, необходимо было предварительно провести процедуру рассекречивания. Тем более что на пакете №34 стоял гриф «Совершенно секретно. «Особая папка». Обратите внимание на слово «раз”яснение» во втором протоколе. Здесь оно дано правильно, с двойным апострофом, как и положено по закону об архивном деле. Именно так оно писалось в 1930-е годы.
А теперь вернёмся к публикации 1993 года в журнале «Новая и новейшая история». Там вместо апострофа стоит твёрдый знак. Теперь смотрим словосочетание «обеих сторон». Именно так, грамматически правильно, было дано в журнальной публикации 1993 года. Так же это словосочетание набрано и в «Известиях» за 24 августа 1939 года, и в других официальных изданиях МИД. Однако в публикации Дюкова — Крашенинниковой, вышедшей совсем недавно, словосочетание дано грамматически неправильно: «обоих сторон». Но именно такое написание в натурном изображении договора Советского Союза и Германии о ненападении.
— Валентин Антонович, на это разночтение Вы обращали внимание в наших предыдущих беседах, опубликованных в «Правде», когда сравнивали оригинал договора с копиями из коллекции фон Лёша. Тогда подобные рассогласования привели к выводу, что коллекция фон Лёша — продукт творчества нацистских или американских спецслужб.
— После недавних публикаций советско-германских документов 1939 года невозможно не задать вопрос их публикаторам: вы провозглашаете, что работали с одними и теми же документами, но почему же они оказались не идентичными? Между тем и историки из академического журнала, публикаторы 1993 года, и нынешние публикаторы из инициативных, почти самодеятельных околонаучных структур уверяют своих читателей, что они являются первыми, кто представил публике подлинные документы. Но если документы не тождественные, то, следовательно, как минимум в одной из публикаций представлены документы НЕ подлинные.
— А почему надо считать, что неподлинной является только одна из публикаций? Они и обе могут быть поддельными. Но тогда подделки 1993 года — дело рук скорее всего не учёных, а тех, кто предоставил им тексты. Предполагать, что учёные Института всеобщей истории РАН или сотрудники журнала, который он издавал в 1993 году, что-либо фальсифицировали, на мой взгляд, нет оснований. С их интерпретацией событий порой вообще невозможно согласиться, но в фальсификации документов они ещё пока не замечены. Думаю, мы тоже не будем их в этом обвинять. Но опубликовать представленный государственными структурами сомнительный текст они могли. О нынешних же публикаторах поговорить, думается, стоит. Читателям «Правды» наверняка интересно узнать, кто является публикаторами натурного изображения секретного приложения к советско-германскому договору о ненападении. Представьте их, пожалуйста.
— Обычно называют фамилии Дюкова и Крашенинниковой. Публикация в интернете осуществлена фондом «Историческая память», возглавляемым Александром Дюковым. Публикаторы в интернете указывают, что скан-копии сделаны историко-документальным департаментом министерства иностранных дел РФ и опубликованы в научном издании «Антигитлеровская коалиция—1939: формула провала», выпущенном в свет Институтом внешнеполитических исследований и инициатив. Вероника Юрьевна Крашенинникова везде представляется генеральным директором автономной некоммерческой организации «Институт внешнеполитических исследований и инициатив» (АНО «ИНВИССИН»). Для повышения солидности к титулу гендиректора часто добавляется: советник Генерального директора МИА «Россия сегодня», член Высшего совета политической партии «Единая Россия», кандидат исторических наук. Директором института она стала в марте 2011 года, а в марте 2013-го президент Российской Федерации утвердил Веронику Юрьевну в качестве члена Общественной палаты РФ. Она там заместитель председателя одной из комиссий.
— Эти анкетные данные, думается, помогут читателям лучше понять, кто запустил нынешнюю «сенсацию». Но из этого длинного перечня должностей, чинов и регалий нам интересны две: сборник, который фонд Дюкова представил общественности как «научное издание», и Институт внешнеполитических исследований и инициатив, который его издал. В последнее время расплодились не только «фанерные» НИИ, в которых есть, кроме директора и бухгалтера, ещё максимум два-три сотрудника, но и «фанерные» академии.
— Вероятно, это и есть тот самый случай. Крашенинникова в этом институте и генеральный директор, и бухгалтер. Книга же смотрится внешне вполне прилично. Название солидное и даже загадочное: «Антигитлеровская коалиция — 1939: формула провала». На обложке герб протектората Богемии и Моравии.
— Намёк на Мюнхенский сговор?
— Эта тема в сборнике представлена. Говоря о его содержании, трудно сказать: что же было «курицей», а что — «яйцом». Формально книга посвящена попыткам Советского Союза организовать международное противостояние нацизму в 1939 году. Но какое отношение к противодействию гитлеровцам имеет заключение договора о ненападении между СССР и Германией? В таком контексте этот факт имеет лишь провоцирующее значение, как и подобная фотография пограничного столба с гербами СССР и Польши в книге Дюкова «Пакт Молотова — Риббентропа: 20 вопросов и ответов», которую он когда-то выпустил с большой помпой. Думаю, вовсе не случайно, что большинство авторов нынешнего сборника — это сотрудники фонда «Историческая память».
— Его полное название тоже весьма пышное: Фонд содействия актуальным научным исследованиям «Историческая намять». И его руководитель не просто директор, а генеральный директор Александр Решидеович Дюков, кандидат исторических наук.
— Что касается редактора сборника, то им является Вероника Юрьевна Крашенинникова. Кстати, здесь все её регалии перечислены. Что касается института, то вот копия его отчёта.
— И кто его финансирует?
— Как здесь указано, институт существует на пожертвования физических лиц. Когда Крашенинникову попросили назвать этих физлиц, она твёрдо заявила, что «не готова их назвать». Что касается кадров, как вы говорите, «фанерного» института, то в отчёте конкретно названы два члена правления: Дмитрий Константинович Киселёв, главный пропагандист современного российского телевидения, и Виталий Товиевич Третьяков, бывший главный редактор «Независимой газеты». О наличии других научных кадров — ни слова. Зато интересная деталь: в 2012 году это АНО «ИНВИССИН» выступило инициатором учреждения в РФ статуса иностранных агентов. По заявлениям Крашенинниковой, организация занимается исследованиями не только внешней, что соответствует её названию, но и внутренней политики России.
— Вам не кажется странным, что официальные власти, решив рассекретить документы, которые явно породят международную реакцию, выбрали какой-то сомнительный способ осуществления этой задачи? Документы, вокруг которых уже десятилетия ломаются копья, опубликованы в рядовом сборнике статей какой-то заштатной АНО. Как это объяснить?
— Я хотел бы здесь выделить два аспекта. Саму публикацию натурных изображений советско-германских документов 1939 года всячески приветствую. В моей второй научной публикации в журнале «Обозреватель-обсервер» я так прямо и призывал: «Оригиналы секретных протоколов — на стол!» Но сейчас это выглядит не более чем какая-то пропагандистская акция. Пусть не хотят по каким-то причинам публиковать важные документы в академических изданиях, есть учреждённый указом президента фонд «История Отечества», имеющий свои издания, есть «Вестник архива Президента РФ». А вместо этого сливки и пенки снимают какие-то малоизвестные широкому читателю неавторитетные издания... Этого я тоже не понимаю.
— Нынешняя публикация порождает ещё один вопрос: о весьма странных путях-дорожках, по которым пришлось путешествовать в нашей столице бумагам, связанным с советско-германскими документами.
— В декабре 1991 года, когда Горбачёва освобождают от всех должностей, он вызывает соответствующих людей из аппарата «Особой папки», которую надо уже передавать Б.Н. Ельцину. По воспоминаниям работников этого сектора, уходившим с поста президентом была дана команда пакет с документами по пакту Молотова — Риббентропа изъять и направить в... архив Генштаба. Там полученные документы сначала принимают, а затем, по каким-то непонятным причинам, документы покидают этот архив. Возможно, начал их поиск Волкогонов, возможно, они понадобились Яковлеву, и начался их поиск, в ходе которого «искатели» вышли на архив Генштаба. А там сотрудники архива, услышав, что документами интересуется президент — теперь уже не Горбачёв, а Ельцин, — тут же выдали их «поисковикам».
— Версия очень правдоподобная. Но поскольку это версия, то позвольте предложить чуть иной вариант. После ухода в отставку Горбачёв, безусловно, стремился застолбить себе место в истории. Он прекрасно знал, что публикация им, не каким-то архивариусом, а экс-президентом великой державы, этих документов может стать одной из ниточек, способной надёжнее привязать его к некоей исторической кочке. К тому же он никогда не был бессребреником (В.И. Болдин во время интервью рассказывал, как Михаил Сергеевич отдирал кожаные корочки от цековских блокнотов, а на недоумённый взгляд своего помощника заявил: «В домашнем хозяйстве могут пригодиться»), и хорошо поданная публикация этих документов могла также заметно пополнить личный банковский счёт. В общем, логично предположить, что в архив минобороны документы направлялись не случайно. Очевидно, там были люди, которым предстояло этот пакет получить и доставить его экс-президенту. Но во время чистки минобороны люди Горбачёва были оттуда удалены. А сотрудникам архива в ту пору держать ненадлежащий пакет показалось рискованно. В общем, как бы то ни было, но пакет переместился в другой архив.
— Да. После этого его «отыскивают» Волкогонов с Полтораниным и докладывают об этом Ельцину. Ельцин тут же звонит — первым делом... Яковлеву Александру Николаевичу, председателю комиссии по борьбе с чем-то и по разоблачению чего-то, утверждённой ещё I съездом народных депутатов. А затем Ельцин звонит... президенту Польши Валенсе, сообщая ему о столь неожиданной новости.
Ну а дальше пошли всякие уточнения. Тут проявили себя и Лоллий Мошков, и иные любители жареного. Среди тех, кто тогда сумел заявить себя в связи с «сенсационной находкой», была и Надежда Гарифулина.
— Я знал её. Она работала в «Советской России», талантливой была журналисткой. Кстати, много писала о членах ГКЧП и об их «специфической» попытке спасти СССР.
— Она встретилась с только что освободившимся из тюрьмы по состоянию здоровья Болдиным. Он ей рассказывает о том, что Горбачёв поручал ему документы, связанные с договором Молотова — Риббентропа, уничтожить или надёжно спрятать. Но тут что-то не срослось, и пакет №34 оказался в «Особой папке» президента РФ.
— Ещё один вопрос. Как я понял, опубликовано натурное изображение только одного секретного протокола. А в 1993 году публиковались тексты, если не ошибаюсь, пяти. Чем объяснить, что не появились их натурные изображения?
— Попробую поразмышлять. Наши публикации в «Правде» строились на том, что оригиналов нет, но есть якобы копии из коллекции фон Лёша, к которым очень много вопросов. Исследователи сплошь и рядом обнаруживали очевидные нестыковки, достаточные для того, чтобы поставить под сомнение само существование неких секретных протоколов. Сейчас вопрос стоит гораздо острее: дело уже не в том, изделием чьих рук — американских, нацистских или ещё чьих-то — являются предлагаемые обществу фальшивки, а в другом: кто в нашей собственной стране, следуя этим фальшивкам, мог изготовить их копии и поместил до нужного времени в «Особую папку» ЦК КПСС?
— О том, что фальшивки у нас изготовлять тоже умеют, убедительно рассказывал и показывал Виктор Иванович Илюхин.
— Но он говорил о временах Ельцина, а я говорю о других временах — о временах... Н.С. Хрущёва. Но к этому мнению прошу отнестись лишь как к гипотезе, имеющей под собой определённые основания. Я внимательно изучал следы «общения» с материалами, связанными с советско-германскими договорами. Сначала они обнаружились в Секретариате Молотова — передаточные акты, их копии, памятки и т.п. Они относятся к 1952 году. Возможно, в связи с тем, что Молотов выпал из ближайшего окружения Сталина, ЦК отозвал эти документы из его архива. Так они оказались в VI секторе Общего отдела ЦК КПСС («Особой папке»). По свидетельству сотрудников этого сектора, они сначала лежали врассыпную, то есть никакого особого пакета, как доказывает Лоллий Мошков, для них поначалу не было. В закрытый пакет их положили только при Горбачёве.
При Хрущёве, как известно, проходила масштабная и достаточно беспардонная чистка документов в ряде ведущих ведомств Советского государства. Она была связана не только с участием Никиты Сергеевича в репрессиях, но и со многими другими спорными вопросами по предыдущей деятельности. Но если одни документы уничтожались, то с таким же успехом другие сфальсифицированные документы могли внедряться в бумаги VI сектора. Или это невозможно?
— Увы, приходится допускать и такую возможность.
— Теперь попробуем напустить немного конспирологии. Идёт развенчание Сталина. Но идёт трудно. Хрущёву нужны ещё более весомые козыри. И «сговор с Гитлером» может стать таким козырем.
Ведь вопрос пытались поднимать адвокаты нацистских военных преступников на Нюрнбергском процессе, но там представленные документы были отвергнуты как фальшивки. Авторство статьи «Фальсификаторы истории», вышедшей в 1947 году, не без оснований приписывается И.В. Сталину. И вдруг Хрущёв опровергает Сталина, предъявляя партии и обществу «оригиналы» секретных протоколов. С Гербом СССР, на соответствующей бумаге, исполненные теми же чернилами, отпечатанные на той же пишущей машинке... Убийственный финал десталинизации.
— С гербовой бумагой и вообще с гербами вопросов нет. А вот насчёт машинки поподробнее.
— На эту версию меня навела одна фраза, прозвучавшая на II съезде народных депутатов СССР, о том, что на складах МИД была обнаружена пишущая машинка, шрифт которой точно совпадал с шрифтом советско-германского договора о ненападении. Думаю, этот аппарат и сейчас где-то надёжно хранится и напечатать на нём можно будет ещё много чего. В том числе для подкрепления нынешней и будущих кампаний десталинизации. И подпись Сталина будет, если потребуется, и Молотова, и кого хочешь.
— Думаю, эта гипотеза заслуживает внимания. Только мотивы для вброса фальшивок могли быть и уровнем пониже. В 1955—1956 годах накаляются до предела отношения между Хрущёвым и Молотовым. Хрущёв считал своим главным противником не Маленкова и Кагановича, а именно Молотова. И уж если использовать фальшивки секретных протоколов, то делать это Хрущёву, если допустить такую гипотезу, было актуальнее против Молотова, чем против умершего Сталина.
А теперь насчёт подписи Молотова. На советско-германских договорах — и о ненападении, и о дружбе, и... — он расписывается по-русски, а на секретном протоколе — по-немецки. Как-то непатриотично, а если серьёзно, то просто неправдоподобно.
— Это всё так, но в качестве весомого аргумента выдвинуть трудно. Между тем в этой истории есть и прямые нестыковки. Смотрим секретный протокол от 23 августа 1939 года, в котором Молотов расписывается по-немецки. Обратите внимание на первую букву: он её пишет по-русски. Какое правдоподобие подлинности документа придаёт эта деталь! Но через неделю он расписывается на другом документе: разъяснении к секретному протоколу. И там в немецком экземпляре протокола первая буква подписи снова русская, такая же, как в секретном протоколе. Вот это уже абсолютно неправдоподобно.
— Ещё один вопрос. Можно ли как-то объяснить, почему сейчас вброшен только один секретный протокол, а не все сразу? Это ведь позиция не публикаторов, а тех, кто им дал «оригиналы» для обнародования. Почему хвост у ящерицы они решили обрезать по частям?
— Думаю, тут есть очень серьёзная причина. Остальные немецкие тексты секретных протоколов, если их воспроизводить по копиям из коллекции фон Лёша, печатались на другой машинке. А о её существовании и уж тем более о сохранности никто нигде никогда не говорил. Есть, на мой взгляд, ещё одна причина, почему не публикуют остальные секретные протоколы. Дело в том, что один из них привязан к советско-германскому договору о дружбе и границе между СССР и Германией, который был подписан месяцем позже, 28 сентября 1939 года. Так вот в секретном дополнительном протоколе, хранившемся в коллекции фон Лёша, этот договор назван «о границе и дружбе». Такой путаницы опытные дипломаты никогда допустить не могут.
А теперь зададим ряд вопросов к нынешней публикации. Во время наших прежних бесед мы обращали внимание на несовпадение переносов в разных вариантах документов, выдававшихся за оригиналы. Крашенинникова утверждает: такие несовпадения являются результатом того, что каждый документ печатали лишь в одном экземпляре и каждый раз заново. Интересно, откуда у неё такие сведения? Ясно одно: это ответ на наши замечания, опубликованные в «Правде», и на замечания наших единомышленников.
Более того, Крашенинникова утверждает: «Необычность исполнения договора и протокола может свидетельствовать о крайне ограниченном времени, имевшемся на подготовку и согласование текстов». Но когда А. Дюков несколько лет назад публиковал свою работу «Пакт Молотова — Риббентропа: 20 вопросов и ответов», то он рассказал про какой-то экземпляр, на котором было написано «Товарищу Сталину», а на экземпляре стояли подписи... Молотова и Риббентропа.
— Подобные «сенсации» мне представляются заурядным проявлением усердия в выполнении установок нынешнего режима на десталинизацию. Это пропагандистская чернуха, про которую говорят: «маразм крепчал». Впрочем, удивляться тут нечему. Крашенинникова признаёт, что возглавляемый ею Институт внешнеполитических исследований и инициатив занимается проблемами внутренней политики, а в перечне основных направлений деятельности фонда Дюкова предусмотрено «взаимодействие с федеральными и местными органами власти в соответствии с задачами фонда». Но и задачи ему определяет тоже власть.
— События после публикации ясно показывают, что решение о ней было принято на очень серьёзном уровне. Как иначе объяснить, что публикацию из рядовой книжки, изданной не ахти каким тиражом, сразу заметили ведущие информационные агентства и СМИ?
«Правда» дважды публиковала натурные изображения советско-германского договора о ненападении, но российские буржуазные СМИ этого в упор не пожелали замечать. Более того, я обращался к Википедии, предлагая в статье о договоре от 23 августа 1939 года дать натурное изображение оригинала этого документа. Никакой реакции. А нынче сразу, как только вышла книга, подготовленная АНО «ИНВИССИН», в статье Википедии появилось натурное изображение договора.
— И какой же из всего этого вывод?
— Вывод? Новая публикация не снимает тех вопросов, которые мы и другие коллеги ставили раньше. Наоборот, она добавляет новые вопросы. Нынешняя публикация секретного протокола не снимает подозрения в том, что фальсификация отечественной истории продолжается. И теперь в ней участвуют уже не зарубежные спецслужбы, а нынешние российские официальные структуры. А не отягощённые стремлением к истине исполнители в таких случаях всегда находятся.
Считаю, что к обсуждению публикации секретного протокола должно присоединиться Федеральное собрание РФ. Для него вопрос о секретных протоколах очень важный. II съезд народных депутатов СССР свои решения принял, что называется, с голоса. Теперь, судя по публикации, оригиналы этих протоколов лежат в архивах российских ведомств. У парламента появилось, наконец, основание и полное право требовать предъявить эти оригиналы законодательной власти государства.
— Но речь-то о серьёзном внешнеполитическом событии с неизбежными последствиями. Какими?
— Этот вопрос тем более актуален, что МИД РФ прежде всегда занимал очень взвешенную позицию. Некоторые последствия предсказать не трудно. Едва ли этой публикации удастся стать лишь очередной пропагандистской акцией «Раша тудэй» да г-жи Захаровой из МИД. Поскольку впервые опубликован секретный протокол к советско-германскому договору о ненападении, полученный публикаторами из президентского архива при посредстве министерства иностранных дел, то его официальные копии пожелают иметь ряд государств, которых касался этот документ (они едва ли будут сомневаться в его истинности). Очевидно, скорее всего заинтересованность проявит Польша. Невозможно не заметить столь важное событие руководству Литвы. Проявят интерес, видимо, и её прибалтийские соседи Латвия и Эстония, а также Украина, Белоруссия, Молдавия, Финляндия, Румыния.
— Интересно, какую позицию займёт Германия?
— Её позиция хорошо известна. Когда Путин заявил, что Сталин поступил мудро, так как договором с Германией отодвинул начало кровавой войны, Меркель тут же сочла необходимым ответить на это заявление. Касаясь секретного протокола к договору о ненападении, она сказала, что он никакого интереса для Германии не представляет, так как он даже не был предложен для ратификации рейхстагу Германии. Значит, это всего лишь личная договорённость Сталина и Гитлера.
Что касается прибалтийских государств, то им неплохо бы помнить один эпизод, связанный с подготовкой Нюрнбергского процесса. Министр иностранных дел СССР А.Я. Вышинский готовил для прокурора Руденко директивы, касающиеся дипломатической части предстоящего процесса. Рассматривались разные варианты. Например, как реагировать, если западные союзники предложат расширить состав трибунала за счёт государств, участвовавших в антифашистской коалиции (Канады, Нидерландов и др.). Ответ СССР: не возражать, если в трибунал будут привлечены не только члены ООН УССР и БССР, но также Литовская, Латвийская и Эстонская Советские Социалистические Республики.